18 августа 1942 г. под станицей Голубовка , которая находилась в нескольких десятках км от города Калач-на Дону во врем бомбежки разорвалась бомба в 2-3 метрах от моего окопа и меня контузило.
Я потерял на время слух и сознание. Когда пришел в себя , то увидел над собой стоящих двух немцев. Они забрали винтовку и меня. Когда привели на сборный пункт, то я увидел сотни таких как я военнопленных. Построив, нас они погнали в г Миллерово, до которого было более 100 км. Я находился в крайне тяжелом положении, контуженный, потерявший слух, совершенно больной и обессиленный, я с огромным трудом мог передвигаться. Только благодаря появившимся рядом со мной товарищам , которые поддерживали меня, я сумел преодолевать это огромное расстояние. Дело усугублялось еще и тем, что нас на протяжении 3 дней в пути совершенно не кормили. Евреев, которые были среди нас тут же расстреливали, всех кто отставал от колонны на 20-30 шагов – тоже.
Лагерь под Миллерово был размещен в глубокой долине, поверху окружен колючей проволокой. Внизу размещались военнопленные , а в верху под бровкой долины – евреи.
В лагере свирепствовал тиф. Один раз в день нам давали по две горсти сожженого зерна пшеницы. Они нам говорили – это зерно из элеватора, который вы сожгли, вот им и питайтесь. Смертность была здесь чудовищная. Для захоронения трупов мы сами копали канавы, в которые складывали их.
В Миллерово стояли немецкие и итальянские подразделения. Однажды потребовались им военнопленные для выгрузки из вагонов продуктов питания.
При наборе и я попал в эту команду. Привели нас на станцию для разгрузки муки, печенья и других продуктов. Здесь нам сильно повезло. В начале, когда разгружали муку, мы хорошо ею наелись. Затем печенье, тоже из разбитых ящиков на посчастливилось покушать. В карман брать что-либо с собой категорически запрещалось. Во время обеда нас вели на площадь рядом с итальянской столовой. Здесь я осмелился попросить разрешения у итальянских солдатов , которые нас охраняли, подойти к мусорным ящикам, куда сваливались отбросы столовой. Они мне разрешили. И когда я подошел к этим ящикам, то увидел много отходов столовой – недоеденных кусков хлеба и макарон. Тут же я наложил этой еды в вещевую сумку. Когда вернулся к ребятам и итальянцы увидели мои продукты – посмеялись и разрешили другим ребятам по очереди набрать этих продуктовых отходов. Мы были безмерно рады такой удаче. Вернувшись в лагерь, мы делились с ребятами. Конечно у меня прежде всего были те, которые помогали мне в пути, когда мы шли до Миллерово. Это по существу было спасение.
Во второй раз мы старались обратно попасть в команду . Однако из троих опять попал только я. Однако на сей раз уже не к итальянцам, а к немцам на выгрузку снарядов. Рядом со станцией находился маслозавод по выработке подсолнечного масла. Здесь же был большой котлован с жидким жмыхом. Когда это мы заметили, решили взять жмыха. Надо отметить, что опять мне повезло , так как я успел взять почти полную каску этого жмыха. Но здесь же два человека были немцами застрелены. После этого мы уже старались держаться подальше, чтоб не угодить в команду для работы за лагерем.
В лагере находилось около 80 тысяч военнопленных. Спустя около 2-3 недель немцы зашли в лагерь и тех, кто был ближе к выходным воротам подняли около 500 чел военнопленных в том числе и я попал в эту команду, построили и вывели из лагеря и повели к товарному поезду, который стоял в тупике. Посадили нас в закрытые, специально оборудованные вагоны и повезли. Мы, конечно, не знали куда и зачем нас везут. В вагон загоняли много людей, мы могли в них только стоять. Однако мы приспособились все же в этих условиях. Одна часть людей стояли, другие сидели и вот так чередуясь могли немного отдыхать. Ну, конечно, здесь приходилось и оправляться по-тяжелому или по-легкому, если это было невтерпеж. Претензий в этих условиях мы друг другу не предъявляли. Находясь двое суток в пути кушать нам не давали. Те, кто умирал во время остановки на станциях, с вагонов снимали. В вагоне , где находился я за двое суток умерло 7 человек.
Наконец, нас привезли в г. Умань. Разгрузили нас и повели в лагерь военнопленных, который находился с северной стороны города. Почему-то говорили , что этот лагерь расположен в курятниках , но я их не видел.
Этот лагерь был обнесен несколькими рядами колючей проволоки с усиленной охраной. Говорили,что в нем содержится более 100 тыс человек.
Здесь нам дали по полкотелка пшенной каши и так каждый день. Надо отметить, что тиф и дизентерия здесь еще в большей мере свирепствовали, чем в Миллерово. Каждый день умирало около сотни человек. Болезнь не обошла и меня. Спустя неделю как нас привезли сюда я заболел дизентерией.
С каждым днем усиливалась болезнь и надо сказать, я потерял всякую надежду на выживание.
Чувствуя свой близкий конец, я решил написать маленькую записку родным о своей судьбе и приблизился к воротам, чтобы как-то передать ее людям, которые приходили к лагерю ,чтобы узнать нет ли тут их отцов, братьев, сыновей.
Когда я находился возле ворот, в лагерь зашли два немца и два русских полицая, чтобы взять военнопленных для подвоза бочек с водой с колодца, который находился в черте города ( воду для лагеря привозили военнопленные каждый день). В эту команду угодил и я. По обеим сторонам дороги от лагеря до колодца ( около 1-1,5 км) стояло огромное количество людей, которые выкрикивали фамилии своих близких, надеясь услышать есть ли такие в лагере. Надо отметить, что если мы знали названную фамилию, то в ответ кричали, что есть таковой. Когда мы везли эти бочки, я незаметно уронил свою записку. Надо сказать, что моя записка попала в руки добрым людям, огромное спасибо им, которые передали ее моим родителям. Хочу отметить, что наше село находится на правом берегу реки Буг и эту территорию занимали румыны, а на левой территории находилось село Перепеличе, эта территория была занята немцами. И когда моя записка попала в село Перепеличе, то люди, которые ее получили, сообщили через реку, чтобы передали моим родителям, что их сын находится в лагере в г. Умань.
Как только узнали мои родители об этом, мать взяла с собой 5 булок хлеба и 2 килограмма творога , ночью перешла вброд реку Буг и пеши добралась до г. Умань (100 км). С момента, когда бросил я записку и до прихода моей матери прошло около 2 недель.
И обратно мне здесь повезло.
Вдруг начали погрузку военнопленных в вагоны. Один врач, находясь рядом со мной говорит, давайте стараться попасть в команду на отправку из этого лагеря, может спасемся, потому что здесь не выживем. И тут же мы побежали к воротам и попали в команду на отправку.
Когда гнали нас к вокзалу вдруг слышу голос мамы, которая находясь среди людей тоже кричала мою фамилию . Тут же я отозвался: « Мама, я здесь!» Тут же она бросилась ко мне. Но немцы ее столкнули в кювет и натравили на нее овчарок. Вижу как овчарки ее свалили и тянут за юбку. Нас погнали дальше и я больше ее не вижу. При погрузке в вагоны я обратно увидел ее и окликнул. Она тут же попросила немецкого солдата, который разрешил передать мне передачу. Она успела только сказать, что старший брат тяжело ранен и находится в Челябинске. Дверь вагона закрылась. Тот же врач, которого я случайно встретил в лагере посоветовал мне хлеба не кушать , а питаться только творогом, только этим могу если не вылечиться, то хотя бы приостановить дизентерию. Я его послушал. Хлеб отдал ребятам, а сам в течении 10 дней, когда нас везли в Германию, питался творогом. И надо отметить, что когда привезли нас в лагерь № 326 в г. Бохум у меня приостановился понос , исчезла резь в желудке и кишечнике.
В тот же день как только приехали в лагерь 326 из вагонов нас повели в баню.
Вкратце о бане.
Время было – конец ноября 1942 г. Воды в бане никто не грел , поэтому она была холодная прямо с трубопроводов. На дворе моросил дождь, холодно. Когда мы зашли в баню нас обыскали и все , что было забирали вплоть до снятия золотых зубов и коронок.
Одежду , белье снимали для дезинфекции. Оставались в чем мать родила. Давали нам тупые лезвия с тем, чтобы каждый побрил не только лицо, но под мышками и в местах , где имеется волос. Это было большим издевательством , но ничего не поделаешь, надо требование врача выполнять. Кровь от бритья почему-то не шла, наверно от того, что ее было очень мало.
Однако тот, кто где-то недобрил , избивался резиновой со свинцовым наконечником палкой и возвращался до добритья. После того, как побрился, принимали холодный душ, а затем подходили к бочке, где находился раствор извести , которым немец дезинфецировал все места от головы о ног. Затем проходили в огромное помещение посреди которого находилась печка и с торцовых концов широко открытые двери для сушки на сквозняке. После часовой «сушки» нам выбросили наши вещи, среди которых около половины не было, так как их сожгли. Поэтому мы делили эти вещи по-братски – если взял кальсоны и брюки, то не получишь рубашку , если взял рубашку, то не возьмешь брюк и кальсон.
В таком полураздетом виде погнали нас в блок. Что же представляет из себя лагерь. Это открытое поле, удаленное от населенных пунктов, разбитое на множество клеток – блоков, рассчитанных на 100 человек.
Лагерь обнесен в три наката колючей проволокой, а каждый блок от блока отгорожен колючей проволокой. Весь лагерь находится под открытым небом. В лагере содержалось около 800 тыс человек. Мой номер был 72 006. Пищу нам давали два раза в день. Один раз жидкую вареную брюкву с ботвой , второй раз скидывали через проволоку старую ботву с брюквы и свеклы, попадала ботва с картофеля. Каждый раз нас три раза строили и держали стоя по 1,5-2 часа. Ночью забегали в блок и з русских полицаи с плетками в руках, заставляли встать, ложиться, ползти по-пластунски в течении 1,5-2 часа. Кто не мог, тот избивался плеткой.
Ночью мы ложились на сырую землю кольцом , вплотную друг к другу, чтобы хоть как-то закрывать тело . Чтобы повернуться на другой бок, надо было так как один в этих условиях ты не сможешь. Чтобы не простудить легкие, как правило ложились на руку. Умирали больше ночью. Как только почувствуешь ,что сосед твой похолодел, значит он готов и мы его с нашего кольца выносили в сторону. Умершего мы хоронили здесь же в блоке. Мы всегда, кто были еще жив, копали канаву с запасом, чтобы сразу его хоронить. За две недели нас из ста человек осталось 48.
В один из дней нас оставшихся в живых построили, пришли немцы, просмотрели каждого и выбрали 10 человек , в это число попал и я. Вывели из блока, а всего набрали человек 100 и повели для погрузки в вагоны. Везли нас недолго , часов 5-6 и привезли в другой лагерь тоже в поле. Это был лагерь №5. В этом лагере уже были бараки с нарами, которые застелены сухой травой.
Здесь нам выдали брюки, тренчи, шинели, деревянные колодки. Помыли в теплой бане. Кушать давали два раза в день жидкость от вареной брюквы и один раз давали примерно 200 гр хлеба, спеченного из смеси муки и опилок. До прибытия в этот лагерь у меня начали опухать руки, ноги и лицо. Подниматься на ноги надо было постепенно, потому что при нормальном подъеме становилось темно в глазах, кружилась голова и не мог устоять на ногах. Спустя дней пять нас выстроили, пришли русские в военном обмундировании с нашивкой на рукавах РОА ( русская освободительная армия) и начали усиленную обработку о добровольном вступлении в РОА. Надо отметить, что как они ни агитировали, но со строя вышло около 10 человек. Остальные отказались.
Спустя еще десяток дней из общего числа находившихся здесь военнопленных около 10 тыс человек, отобрали нас 50 человек , посадили в вагон и привезли нас в рабочий лагерь № 905, который расположен в г. Хамборн-Дуйсбург.
Здесь нас построили и спросили кто по какой специальности может работать. Рядом со мной сидел парень, звали его Сережа, из г. Мичуринска. Он говорит, что работал электриком, давай скажем, что мы электрики. Я долго не задумывался, ведь в школе мы изучали по физике электричество. Мы подняли руки, что мы электрики. Так из всей группы нас зачислили в электрики. Тут же подошел немец в гражданском костюме и отвел нас в сторону. Здесь же оказались и 4 чел. Слесаря. Тоже отвели их в сторону.
Итак, нас 6 «специалистов» примкнули к группе военнопленных, которые прибыли ранее и уже работали. Нам сказали: «вот это 99 группа, будете ходить с ними на работу».
На следующий день нас с этой группой повели под конвоем в порт на работу ( около 8 км).
В порту пришли в вагон, где мы размещались, те же гражданские немцы и нас с Сережей повели в электромеханическое отделение. Здесь нас встретил обермайстер (начальник мастерских), спросил что мы за электрики и закрепил каждого из нас за отдельными немцами-электриками для постоянных работ с ними и под их ответственность.
Надо прямо сказать, что и здесь мне повезло, так как я попал к очень гуманному человеку, фамилия его Штанка Вилли. Я ему бесконечно благодарен, так как он спас мне жизнь.
Во-первых он видя меня опухшим сразу сказал : « Ты работать не будешь! Нет кушать, нет работа!» Сам он трудился, а мне приказал сидеть вблизи печки и греться ( кстати мы ходили с ним ремонтировать и обслуживать портовые краны).
Последующие дни он мне приносил по 3-4 картошки, а иной раз и кусочек хлеба. Он пользовался очень большим авторитетом в порту среди крановщиков, железнодорожников. Его буквально все знали и с большим вниманием слушали. Он также был высококвалифицированным специалистом – работал быстро и красиво. В мастерских, где работало около 50 человек – немцев, все они относились к нему очень уважительно, все с ним советовались, даже мастера.
Когда у него не было чем попотчевать меня, он говорил : «Ты знаешь, пойдем». И мы шли к железнодорожникам или другим специалистам и он с ними поговорит о делах, а потом и прямо говорит : «надо, ребята, покормить моего напарника, у кого и что есть». Ну и, конечно, у кого-то из них что-то находится.
Прошло время около месяца или чуть больше и Вили мне говорит: « так дальше жить нельзя, давай займемся каким-то делом ,которое будет приносить тебе еду».
Однажды приносит он мне нарезанных маленьких болваночек из нержавеющей стали, просверленных и набор напильников, и наждачной бумаги, войлока, маленькой ткани.
Вот говорит он: «Это все тебе. Давай-ка будем делать кольца.»
Первое кольцо он сделал, отполировал, а теперь, говорит, неси матросам на баржу.
Надо отметить, что баржи в порту были голландские, бельгийские, французские, южноафриканские и др. стран.
Понес я это кольцо, посмотрели матросы и баржовщики и говорят : «вот тебе булка хлеба за него, сделай нам еще 5 штук разных размеров».
Так я начал заниматься этим делом.
В мою задачу входило нести сумку из мастерской до крана, где будем работать и все. На кране Вили занимался ремонтом, а я работаю на себя – изготавливаю кольца и реализую их. Этим же делом занимался мой Сережа и слесаря, которые работали в механических мастерских.
Спустя три месяца я пришел в себя и только тогда стал работать подручным в том случае, когда мой мастер в этом нуждался.
Комментариев нет:
Отправить комментарий